ПРИНЦИП ВЕРХОВЕНСТВА ПРАВА И ПРАВА ЧЕЛОВЕКА

[ocelot]

Рекомендую почитать...

Статью Лукиса Г. Лукаидеса, судьи Европейского Суда по правам человека

http://www.legalworld.ru/inc/main_st.php?products_id=67

С особым учетом прецедентной практики Европейского Суда

по правам человека

Лукис Г. Лукаидес, судья Европейского Суда по правам человека1

Введение

Принцип верховенства права (ему соответствует сформулированный во Франции принцип pre-eminence de droit) был установлен в своей первоначальной форме как принцип, направленный преимущественно на ограждение личности от произвольного осуществления государством своей власти. Согласно этому принципу ни одно государственное полномочие не может быть реализовано без соответствующего разрешающего предписания Права.

Еще со времен древнегреческих философов к понятию «право» обращались как к основному средству для того, чтобы поставить под контроль осуществление государственной власти. Аристотель категорически утверждал, что «правление посредством законов превосходит любое правление людей»

2. По его мнению, правосудие существует только между людьми, отношения которых друг с другом регулируются системой права. «<…> Утверждающий верховенство права, — говорил он, — может тем самым считаться утверждающим верховенство лишь Бога и разума; утверждающий же верховенство человека обретает качества животного»

3. В этом же контексте Аристотель также отмечал, что «законы, когда они хороши, должны иметь высшую силу» и что «личная власть, осуществляемая одним человеком или группой лиц, должна быть верховной лишь в тех вопросах, которые право не в состоянии однозначно урегулировать, так как трудно установить общие правила для всех непредвиденных ситуаций»

4. По поводу вопроса о том, что представляет собой хороший закон, Аристотель утверждал, что «законы должны приниматься в соответствии с конституциями; и если это так, значит, законы, соответствующие правильным конституциям, обязательно должны быть справедливыми, а законы, соответствующие неправильным или искаженным конституциям, должны быть несправедливыми»

5. Этот великий философ также говорил о равенстве и «правосудии», понимая под последним то, что способствует всеобщему интересу6.

Солон дал Афинам законы, чтобы население Афин «обрело определенность, связанную с законностью управления им и в соответствии с известными населению нормами». Его законы были законами, одинаково обязательными как для знати, так и для простолюдинов.

Требование необходимости того, чтобы государство основывалось на праве, в дальнейшем было развито римскими юристами.

Корни современной концепции верховенства права можно найти в британской правовой системе. В Великой Хартии Вольностей 1215 года был выражен принцип, в соответствии с которым правосудие должно было отправляться в соответствии с правом, в правосудии не должно быть никому отказано, и предоставляться оно должно всем без промедления. В Петиции Палаты общин 1610 года особо подчеркивалась основополагающая идея подчиненности любого государства праву, а Билль о правах, принятый в 1689 году, подтвердил, что монархия подчинена праву.

Взгляды Дайси

Концепции верховенства права было придано особо выдающееся звучание британским правоведом Альбертом Дайси в его труде «Введение в изучение английской конституции», впервые опубликованном в 1885 году. Дайси включал в понятие верховенства права три признака этого принципа7:

а) в обществе соблюдается абсолютное верховенство или господство обычного права, — в отличие от правления посредством произвола власти — исключающее существование произвола, исключительных полномочий или даже широкой свободы усмотрения государства;

б) соблюдается принцип равенства всех граждан перед законом или равное подчинение всех классов общества обычному праву страны, применяемому обычными судами;

в) личные права и свободы надлежит формулировать и охранять посредством общего права, которое, согласно Дайси, является более действенным средством обеспечения верховенства права, нежели абстрактные конституционные декларации.

Однако взгляды Дайси на принцип верховенства права с течением времени подверглись уточнениям и корректировке в свете развития юриспруденции. Сегодня принцип верховенства права в британской правовой системе выражает8:

а) отдаваемое обществом предпочтение не анархии, войне и постоянной междоусобной борьбе, а законности и порядку; в этом смысле этот принцип связан с основными демократическими понятиями;

б) важнейшую правовую доктрину, согласно которой дела государства должны вестись в соответствии с правом, а в спорных случаях то, что требуется правом, должно устанавливаться судебным решением;

в) некую совокупность политических мнений относительно того, что должны обеспечивать детализированные нормы права и в материальных, и в процессуальных вопросах.

Основные идеи сегодняшнего конституционного выражения принципа верховенства права в Великобритании были так или иначе развиты во второй половине XIX века в немецкой правовой системе посредством доктрины «Rechtstaat» (правовое государство — примечание переводчика), а позднее во французской правовой системе посредством доктрины «pre-eminence du droit» (верховенство права — примечание переводчика) и ее разновидности «Etat de Droit»9 (правовое государство — примечание переводчика). Впоследствии сформировался американский принцип, требующий соблюдения «надлежащей правовой процедуры», распространяющейся на те сферы правосудия, в которых соблюдается принцип верховенства права. Этот принцип был постепенно воспринят различными национальными правовыми системами и с помощью различных терминов включил в этот процесс множество понятий, без которых немыслимо свободное общество. В настоящее время считается, что принцип верховенства права подразумевает как минимум пять самостоятельных ценностей:

а) функционирование государства, связанного требованиями права,

б) соблюдение принципа равенства граждан перед законом,

в) установление законности и порядка в обществе,

г) наличие эффективного и предсказуемого правосудия;

д) охрана прав человека10.

Эти ценности были включены в концепцию верховенства права в ответ на различные потребности, возникавшие из требований справедливости.

Права человека

С 1945 года принцип верховенства права увязывался с усилиями по содействию международной защите прав человека. Этот принцип был переведен в сферу действия международного права и постепенно — посредством судебной практики в области защиты прав человека — приобрел автономное значение и действие в контексте норм международного права, касающихся прав человека11. В наши дни принцип верховенства права распространяется на широкий и неисчерпывающий перечень материальных и процессуальных требований правосудности и справедливости, необходимых для эффективной защиты прав человека12. Во Всеобщей декларации прав человека, принятой в 1948 году, мы находим непосредственную ссылку на принцип верховенства права, сформулированную в следующих выражениях:

«Принимая во внимание, что необходимо, чтобы права человека охранялись властью закона в целях обеспечения того, чтобы человек не был вынужден прибегать, в качестве последнего средства, к восстанию против тирании и угнетения».

Затем последовала Европейская конвенция о защите прав человека, которая была подписана в 1950 году. В Преамбуле к Конвенции Высокие Договаривающиеся Стороны выразили свою решимость, как правительства европейских государств, имеющих «общее наследие политических традиций, идеалов, свободы и верховенства права, сделать первые шаги на пути обеспечения коллективного осуществления некоторых прав человека».

Европейский Суд по правам человека в своей прецедентной практике сталкивался с понятием верховенства права. Суд никогда не давал определения этому понятию, исходя из того, что смысл его очевиден. Такой подход позволил прибегать к широкому применению этого принципа для толкования, расширения и усиления значимости прав человека, зафиксированных в Европейской конвенции о защите прав человека, с целью охраны личности от опасностей произвола и с целью повышения эффективности защиты прав человека на основе принципов справедливости и правосудия. Ниже рассматриваются дела, в которых Суд непосредственно ссылался на принцип верховенства права.

Прецедентная практика Европейского Суда

а) Принцип толкования

Первым делом, постановление Суда по которому основывалось на этом принципе, было дело «Голдер (Golder) против Соединенного Королевства»13. В этом деле заявитель жаловался на то, что его лишили возможности консультироваться со своим адвокатом, для того чтобы подать против сотрудника тюрьмы гражданский иск о клевете. Вопрос по делу заключался в том, можно ли пункт 1 статьи 6 Конвенции, непосредственно предоставляющий каждому определенные процессуальные гарантии «в случае спора о его гражданских правах и обязанностях», толковать как гарантирующий в то же время право человека на доступ к суду, несмотря на то, что подобное право не упомянуто непосредственно в тексте упомянутой статьи. Суд, основываясь на понятии верховенства права, сослался и на Преамбулу к Конвенции, и на статью 3 Статута Совета Европы и пришел к выводу, что статья 6 Конвенции по умолчанию включает в себя право человека на доступ к суду. Наиболее важными являются следующие фрагменты текста постановления:

«Одной из причин, по которой государства, подписавшие Конвенцию, решили «сделать первые шаги на пути обеспечения коллективного осуществления некоторых из прав, изложенных во Всеобщей декларации прав человека», была их глубокая вера в верховенство права. Кажется естественным и полностью соответствующим принципу добросовестности <…> помнить об этом широко известном положении при толковании терминов пункта 1 статьи 6 <…> в соответствии с контекстом, в котором они используются, и в свете объекта и цели Конвенции <…> А в гражданско-правовых вопросах трудно представить себе верховенство права там, где нет возможности доступа к судам <…> По мнению Суда, было бы немыслимо, чтобы пункт 1 статьи 6 Конвенции <…> содержал подробное описание процессуальных гарантий, предоставляемых сторонам по находящемуся в производстве суда гражданскому делу, и не защищал бы в первую очередь то, что лишь одно фактически дает возможность пользоваться такими гарантиями, — доступ к суду. Такие характеристики судебного разбирательства, как справедливость, публичность и оперативность, теряют всякую ценность, если нет самого судебного разбирательства <…> Принимая во внимание все вышеизложенные соображения, вместе взятые, можно сделать вывод, что право на доступ к суду представляет собой неотъемлемую составляющую права, закрепленного в статье 6 Конвенции <…> Это не расширительное толкование, налагающее новые обязательства на Договаривающиеся Государства: этот вывод основан на самой формулировке первого предложения статьи 6 Конвенции, <…> понимаемого с учетом контекста, в котором она действует, а также объекта и цели Конвенции, устанавливающей договорным путем правовые нормы, <…> и общих принципов права».

Таким образом, трактовка понятия верховенства права в постановлении по делу «Голдер против Соединенного Королевства»14 привела к тому, что соответствующее право человека приобрело самый широкий смысл, надежно защитив человека от всесилия государства. Европейский Суд справедливо заметил:

«<…> Если пункт 1 статьи 6 понимался бы как касающийся исключительно ведения производства по делу, уже возбужденного в суде, то Договаривающееся Государство могло бы, не нарушая при этом букву данного положения Конвенции, упразднить свои суды или изъять из их подсудности рассмотрение некоторых категорий гражданских дел, поручив их органам, находящимся в зависимости от правительства. Подобные допущения, неотделимые от опасности произвола власти, имели бы серьезные последствия, не совместимые с указанными выше принципами; Суд не может не обратить на это внимание».

После принятия этого постановления Суд продолжал считать верховенство права принципом, «присущим каждой статье Конвенции» (постановление Европейского Суда по правам человека по делу «Амуур (Amuur) против Франции»15), которым надлежит руководствоваться при толковании Конвенции.

В своем постановлении по делу «Энгель (Engel) против Нидерландов»16 Европейский Суд отказался дать расширительное толкование положениям статьи 5 Конвенции, допускающим лишение человека свободы «с целью обеспечения исполнения любого обязательства, предписанного законом», и признать, что они позволяют заключить заявителя под стражу за самовольное оставление им места службы в период прохождения воинской службы. Суд заметил, что расширительное толкование, на котором настаивали представители государства-ответчика, «повлекло бы за собой последствия, не совместимые с идеей верховенства права, в которой вся Конвенция черпает свое вдохновение». Далее в этом же постановлении Суд указал:

«<…> В обществе, которое претендует на следование принципу верховенства права, лишение свободы, используемое в качестве наказания, отнесено к «уголовно-правовой» сфере, за исключением такого лишения свободы, которое по своему характеру, продолжительности или способу исполнения не может считаться наносящим ощутимый ущерб».

б) Судебный контроль и качество закона

В своей прецедентной практике Европейский Суд продолжал утверждать, что «верховенство права подразумевает судебный контроль над вмешательством органов исполнительной власти в осуществление права личности на свободу», и что любое другое вмешательство в осуществление прав человека должно подлежать эффективному контролю. Обычно такой контроль должен осуществляться судебной властью, по крайней мере, в последней инстанции, поскольку именно судебный контроль предполагает наилучшие гарантии независимости, беспристрастности и соблюдения надлежащей процедуры (постановления Европейского Суда по правам человека по делу «Класс (Klass) и другие против Германии»17, «Ван де Хак (Van de Huck) против Нидерландов»18, «Брэнниган (Brannigan) против Соединенного Королевства»19 и «Броган (Brogan) и другие против Соединенного Королевства»20). Суд также подчеркивал особую роль судебной власти в применении принципа верховенства права. Согласно постановлению Суда по делу «Прагер (Prager) против Австрии»21, «судебная власть <…> — как гарант правосудия и основополагающая ценность в правовом государстве — должна пользоваться общественным доверием, если ей надлежит добиваться успехов в осуществлении своих обязанностей».

В своем особом мнении в постановлении Европейского Суда по правам человека по делу «Ахмет Садик (Ahmet Sadik) против Греции»22 судья Мартенс подчеркнул то, что представляется неоспоримым фактом, а именно: в соответствии с принципом верховенства права национальные суды — в той мере, в какой им позволяют их полномочия — обязаны при отправлении правосудия удостовериться, что обязательство по защите прав человека выполнено.

Другой важный вывод Суда заключался в том, что термины «закон» и «законный» в Конвенции «не просто отсылают к национальному праву, но также относятся к качеству закона, требуя, чтобы оно было совместимо с принципом верховенства права». Как объяснил Суд в своем постановлении по делу «Олссон (Olsson) против Швеции»23, национальное право должно предусматривать некую меру защиты от произвольного вмешательства органов государственной власти в осуществление прав, гарантируемых, среди прочего, статьей 8 Конвенции. В этом же постановлении Суд заявил, что «закон, предусматривающий усмотрение органов государственной власти, сам по себе не является несовместимым с требованием предсказуемости при условии, если масштабы этого усмотрения и способ его реализации указаны достаточно четко, с учетом правомерной цели рассматриваемой по делу меры государства; это необходимо для того, чтобы предоставить человеку адекватную защиту от произвольного вмешательства государства в осуществление его прав». Объясняя термин «предусмотрено законом»24, Суд повторил, что это выражение также относится к качеству закона, требуя, чтобы он был совместим с принципом верховенства права. В этом отношении Суд подчеркнул «необходимость того, чтобы закон был бы понятен для заинтересованного лица, которое, более того, должно быть в состоянии предвидеть для себя последствия этого закона» (постановление Европейского Суда по правам человека по делу «Валензуэла (Valenzuela) против Испании»25).

в) Демократия и правовая защищенность личности

Принцип верховенства права в наше время предполагает демократический политический режим. Фактически концепция верховенства права, согласно прецедентной практике Суда, связана с концепцией демократического общества («верховенство права — один из основополагающих принципов демократического общества», указывал Европейский Суд в своих постановлениях по делам «Иатридес (Iatrides) против Греции»26 и «Колакраи (Colacrai) против Италии»27; сравните с постановлением Суда по делу «Херст (Hirst) против Соединенного Королевства»28). Этот принцип требует учреждения демократии (сравните с постановлением Европейского Суда по правам человека по делу «Пуатримоль (Poitrimol) против Франции»29 и документ, ссылка на который приведена в заключении). Следовательно, очевидный вывод относительно требования о качестве закона в контексте верховенства права надлежит понимать как относящийся к закону, принятому компетентным демократическим учреждением государства. Он не может распространяться на законы или постановления, исходящие от диктаторских режимов или от прочих недемократических или противозаконных институций, за исключением тех случаев, когда таковые законы или постановления были впоследствии приняты компетентными демократическими органами в целях сохранения правопреемства30.

Принцип верховенства права в широком понимании включает в себя также правовую защищенность граждан и их уверенность в праве. Европейский Суд заявил:

«Право на справедливое разбирательство дела судом в том виде, в каком оно гарантировано пунктом 1 статьи 6 Конвенции, должно толковаться в свете Преамбулы к Конвенции, которая, помимо прочего, провозглашает верховенство права частью общего наследия Договаривающихся Государств. Одним из основных аспектов верховенства права является принцип правовой определенности, требующий, среди прочего, чтобы после окончательного разрешения судами какого-либо вопроса их выводы не ставились бы под сомнение» (постановление Европейского Суда по правам человека по делу «Брумареску (Brumarescu) против Румынии»31).

В деле, постановление Суда по которому было только что процитировано, речь шла о совместимости с пунктом 1 статьи 6 Конвенции процедуры, позволявшей Генеральному прокурору вносить представления об отмене вступившего в силу решения суда без какого-либо временного ограничения на реализацию этого полномочия. Суд пришел к выводу, что эта практика нарушает принцип правовой определенности, а также право заявителя на справедливое судебное разбирательство, предусмотренное указанной статьей.

В этом контексте следует упомянуть вывод Суда, в соответствии с которым важным элементом принципа верховенства права является то, что решения судов должны быть окончательными и обязательными для сторон, если только они не отменены вышестоящим судом ввиду несоблюдения требований закона или несправедливости, и что этот принцип должен в равной мере применяться ко всем судам, включая суды присяжных (постановление Европейского Суда по правам человека по делу «Пуллар (Pullar) против Соединенного Королевства»32).

Кроме того, в соответствии с прецедентной практикой Суда принцип верховенства права не допускает неисполнения судебных решений. Первый раз Суд пришел к этому выводу в своем постановлении по делу «Хорнсби (Hornsby) против Греции»33, в котором Суд заметил, что право на доступ к суду было бы иллюзорно, если правовая система Договаривающегося Государства допускала бы, чтобы окончательное и имеющее обязательную силу судебное решение оставалось бы неисполненным в ущерб интересам одной из сторон. Такая ситуация не совместима с принципом верховенства права, который Договаривающиеся Государства обязались уважать, ратифицировав Конвенцию.

В постановлении по другому делу Суд допустил, что процессуальные правила, относящиеся к формальным требованиям и срокам производства по делу в суде, были направлены на обеспечение верховенства права и правовой определенности. В частности, сроки обжалования судебного решения стороной обвинения должны строго соблюдаться во избежание дисбаланса между правами стороны обвинения и стороны защиты в ущерб интересам последней.

г) Дискреционные полномочия

В постановлении по делу «Мэлоун (Malone) против Соединенного Королевства»34, которое касалось жалобы заявителя на прослушивание его телефонных переговоров, Европейский Суд подчеркнул, что необходимая правовая защита от произвольного вмешательства органов государственной власти в осуществление прав человека, осуществляемая в соответствии с принципом верховенства права особенно важна, когда то или иное полномочие исполнительной власти реализуется под завесой секретности, как в случае проведения мероприятий по негласному техническому наблюдению за каналами связи. В таком деле Суд заявил:

«Если усмотрение в правовых сферах, дарованное исполнительной власти, воплощалось бы в неограниченных полномочиях, то это противоречило бы принципу верховенства права. Следовательно, закон во всех случаях должен указывать границы такого усмотрения, предоставленного компетентным органам, и способ его реализации с достаточной четкостью, — учитывая правомерную цель рассматриваемой по делу меры, — для того, чтобы дать человеку адекватную защиту от произвольного вмешательства в осуществление его прав».

При том, что риск произвола при проведении секретных мероприятий очевиден, Суд счел, что принцип верховенства права нарушается и тогда, когда усмотрение в правовых сферах, воплощаемое в неограниченных полномочиях, получает даже судья (постановление Европейского Суда по правам человека по делу «Ювиг (Huvig) против Франции»35).

Суд неоднократно отмечал, что принцип верховенства права подразумевает эффективный контроль над вмешательством властей в осуществление прав человека, особенно в тех случаях, когда закон предоставляет исполнительной власти широкие дискреционные полномочия, осуществление которых на практике подвержено корректировке (постановление Европейского Суда по правам человека по делу «Сильвер (Silver) и другие против Соединенного Королевства»36). В этом же контексте Суд пришел к выводу, что при полном отсутствии указаний на допустимые ограничения прав человека, их цель и длительность действия, а также на то, как и в какой мере они могут быть проверены на предмет законности и обоснованности, соответствующие положения законодательства, которые допускают реализацию дискреционных полномочий, приводящую к ограничению предусмотренных Конвенцией прав, не гарантируют минимальную степень защиты личности от произвола, требуемую принципом верховенства права в демократическом обществе37.

д) Обременительное законодательство и законодательство, имеющее обратную силу

Рассматривая дела, касающиеся права собственности, Суд считает, что обширные ограничения на собственность, влекущие за собой негативные последствия для собственников, не совместимы с положением, которое должно существовать в государстве, где действует принцип верховенства права.

В постановлении по делу «Компания «Стран Грик Рифайнериз» (Stran Greek Refineries) и Стратис Андреатис (Stratis Andreatis) против Греции»38 Суд счел, что ситуация, при которой государство законодательным путем разрешает находящийся в производстве суда спор о собственности, стороной в котором оно же само и выступает, является несовместимой с идеей верховенства права.

Интерпретируя право на доступ к суду, установленное в постановлении по делу «Голдер против Соединенного Королевства», Суд пришел к следующему выводу:

«Иметь доступ к внутригосударственным средствам правовой защиты, чтобы тебе сказали, что каким-то действиям препятствует действующий закон, не всегда удовлетворяет требованиям пункта 1 статьи 6 Конвенции. Степень такого доступа, обеспечиваемого национальным законодательством, должна также быть достаточной для того, чтобы обеспечить человеку «право на правосудие», учитывая принцип верховенства права в демократическом обществе. Для того, чтобы право на доступ к суду было эффективным, у человека должна быть не вызывающая сомнений, осуществимая на практике возможность оспорить акт государства, представляющий собой вмешательство в осуществление прав этого человека».

На основе этого прецедента Суд постановил в другом деле:

«Суд должен обращать особое внимание на опасности, неизбежно сопутствующие использованию законодательства, имеющего обратную силу, которое может оказывать влияние на разрешение судом спора, одной из сторон в котором выступает государство. Уважение к принципу верховенства права и идея справедливого судебного разбирательства требуют, чтобы любые причины, приводимые в оправдание таких мер, исследовались бы Судом с максимально высокой степенью настороженности»39.

Гарантию nullum crimen nulla poena sine lege («нет преступления, нет наказания без предусматривающего их закона» (лат.) — примечание переводчика), закрепленную в статье 7 Конвенции, Суд прямо объявил неотъемлемым элементом верховенства права, и она «должна толковаться и применяться таким образом, — как это следует из объекта и цели этой гарантии — чтобы предоставлять эффективную защиту от произвольного уголовного преследования, вынесения обвинительного приговора и наказания» (постановление Европейского Суда по правам человека по делу «C.R. против Соединенного Королевства»40).

е) Лишение свободы

В постановлении по делу «Энгель против Нидерландов», на которое уже имелась ссылка выше, Европейский Суд, руководствуясь принципом верховенства права, склонился к ограничительному толкованию положений подпункта «b» пункта 1 статьи 5 Конвенции, допускающих лишение лица свободы «с целью обеспечения исполнения любого обязательства, предписанного законом». Г-н Энгель два дня провел под арестом «с тем, чтобы он выполнил свои обязанности по соблюдению воинской дисциплины», вследствие того, что он не выполнил эти обязанности, уклонившись от ранее назначенного ему дисциплинарного взыскания. Делая вывод о том, что вышеупомянутые положения, на которые ссылалось государство-ответчик, не допускали такого ареста, Суд указал:

«Слова «обеспечение исполнения любого обязательства, предписанного законом», относятся только к тем случаям, когда закон разрешает задержание лица, чтобы заставить его выполнить определенное конкретное обязательство, которое оно до этого момента не исполнило. Широкое толкование этих слов повлекло бы за собой последствия, не совместимые с идеей верховенства права <…> Оно оправдало бы, например, административное задержание лица, направленное на то, чтобы заставить его — применительно к любому вопросу — выполнить свою общую обязанность подчиняться закону».

В постановлении по делу «Уинтерверп (Winterwerp) против Нидерландов»41 Суд указал:

«<…> Важность цели, лежащей в основе пункта 1 статьи 5 Конвенции: в демократическом обществе, где действует принцип верховенства права, <…> задержание лица, являющееся произвольным, никогда не может быть признано «законным»».

Наконец, в постановлении по делу «Броган и другие против Соединенного Королевства»42 Суд вновь подтвердил, что объектом статьи 5 Конвенции является защита лица от произвольного вмешательства государства в осуществление его права на свободу, а также необходимость судебного контроля, для того чтобы свести к минимуму опасность произвола. «Судебный контроль, — указал Суд, — подразумевается принципом верховенства права, одним из основополагающих принципов демократического общества, <…> который непосредственно упомянут в Преамбуле к Конвенции».

ж) Свобода слова

В постановлении по делу «Кастеллс (Castells) против Испании»43, в котором речь шла о праве на свободу выражения мнения, Европейский Суд объявил, что нельзя забывать о выдающейся роли прессы в государстве, в котором господствует принцип верховенства права.

В постановлении по другому делу, опять-таки касающемуся вопроса о свободе выражения мнения, Суд пришел к выводу, что конфискация отпечатанного тиража публикации и изъятие ее из обращения соответствуют основополагающему принципу верховенства права, входящему в понятие «предписано законом», лишь при условии, что эти меры были предприняты в рамках производства по уголовному делу. Суд добавил, что, «учитывая важность права на свободу выражения мнения, только в рамках такого производства предоставляются достаточные гарантии». Однако в постановлении по этому же делу Суд признал, что надлежащее функционирование демократического общества, основанного на принципе верховенства права, может требовать учреждения служб безопасности. Для того, чтобы быть эффективными, эти службы «должны работать под завесой секретности и рассчитывать на необходимую защиту. Таким способом государство может защитить себя от действий отдельного лица или группы лиц, пытающихся подорвать основные ценности демократического общества» (постановление Европейского Суда по правам человека по делу «Объединение «Ферайнигинг Викблад Блюф!» (Veriniging Weekblad Bluf!) против Нидерландов»44).

В постановлении по делу «Сидиропулос (Sidiropoulos) против Греции»45, которое было еще одним делом, в котором шла речь о свободе слова, Суд отметил, что «безответственные публикации в газете не могут использоваться в качестве доказательства судом или тем более властями государства, уважающего верховенство права».

з) Презумпция невиновности

В постановлениях по ряду дел Европейский Суд отмечал, что презумпция невиновности не только предусмотрена статьей 6 Конвенции, но и вытекает из принципа верховенства права (см., в частности, постановление Европейского Суда по правам человека по делу «Энглерт (Englert) против Германии»46).

Отказ в удовлетворении жалобы, поданной в вышестоящий суд по вопросам права, мотивированный тем, что подавший ее человек скрылся, Суд признал непропорциональной санкцией, учитывая особую важность прав, связанных с осуществлением защиты в суде, «и принципа верховенства права в демократическом обществе» (упомянутое выше постановление Европейского Суда по правам человека по делу «Пуатримоль против Франции»). Применив аналогичный подход в другом деле, Суд пояснил, что «такая неприемлемость не предписана законом, а вытекала из судебной практики и противоречила «презумпции невиновности», так как была основана на предположении, что обвиняемый умышленно пытался уклониться от правосудия» (постановление Европейского Суда по правам человека по делу «Гуэрен (Guerin) против Франции»47). В постановлении по делу, в котором ответчиком выступала Швейцария и которое касалось наложения штрафа на наследников скончавшегося лица, при жизни уклонявшегося от уплаты налогов, Суд пришел к выводу, что наложение штрафа на наследников скончавшегося противоречило принципам презумпции невиновности и верховенства права. Суд заявил, что «наследование вины покойного несовместимо со стандартами уголовного правосудия в обществе, в котором господствует принцип верховенства права» (постановление Европейского Суда по правам человека по делу «A.P., M.P. и T.P. против Швейцарии»48).

и) Пытки и бесчеловечное обращение

В своем знаменитом постановлении по делу «Соринг (Soering) против Соединенного Королевства»49, которое касалось запроса США об экстрадиции лица, скрывавшегося от правосудия, направленного властям Соединенного Королевства с целью предать это лицо суду по обвинению в убийстве, что влекло за собой, в случае, если суд признает его виновным, назначение наказания в виде смертной казни, которой предшествовало содержание осужденного в так называемой «камере смертников», то есть длительный период ожидания того, что данный приговор будет приведен в исполнение, Суд пришел к выводу, что из-за этого феномена «камеры смертников» экстрадиция была бы равносильна пытке или бесчеловечному обращению. В этом контексте Суд сослался на принцип верховенства права в следующих выражениях:

«Едва ли было совместимо с ценностями, лежащими в основе Конвенции, с «общим наследием политических традиций, идеалов, свободы и верховенства права», на которое ссылается Преамбула, если Договаривающееся Государство намеренно выдало бы лицо, скрывающееся от правосудия, другому государству, в котором были бы существенные основания предполагать опасность того, что оно может подвергнуться пыткам, каким бы чудовищным ни было бы предположительно совершенное им преступление».

к) Справедливое судебное разбирательство

Европейский Суд также отмечал, что принцип верховенства права подразумевает необходимость надлежащего отправления правосудия и справедливого судебного разбирательства50. По его мнению, административные органы являются частью государства, в котором господствует принцип верховенства права, и их интересы соответственно совпадают с необходимостью надлежащего отправления правосудия. В постановлении по делу «Салабяку против Франции» Суд указал:

«Статья 6 Конвенции, которая защищает право на справедливое судебное разбирательство, в частности, право на презумпцию невиновности, направлена на то, чтобы воплотить основополагающий принцип верховенства права».

В постановлении по делу «Пини (Pini) и Бертани (Bertani) и Манера (Manera) и Атрипальди (Atripaldi) против Румынии»51 Суд отметил, что:

«<…> такие действия по отношению к судебным приставам, работа которых направлена на обеспечение надлежащего отправления правосудия и, таким образом, представляет собой важный компонент верховенства права, несовместимы с их положением сотрудников правоприменяющих органов, и виновные в этих действиях должны быть привлечены к ответственности»52.

В нескольких случаях Суд связывал верховенство права с принципами справедливого судебного разбирательства, закрепленными в статье 6 Конвенции, следующим образом:

«Необходимо принять во внимание центральное положение, которое занимает <…> статья 6 Конвенции, отражающая основополагающий принцип верховенства права (см., в частности, постановление Европейского Суда по правам человека по делу «Газета «Санди Таймс» (Sunday Times) против Соединенного Королевства» (№ 1) от 26 апреля 1979 г., Серия А, № 30, стр. 34, § 55, а также постановление по делу «Ворм (Worm) против Австрии», Сборник постановлений и решений Европейского Суда по правам человека, 1997-V, стр. 1537, § 40)».

Что касается полноты доступа граждан к суду в целях справедливого судебного разбирательства по статье 6 Конвенции, Суд допускает, что, хотя доступ к суду может быть ограничен, «должно быть установлено, <…> что полнота доступа к суду, обеспечиваемая национальным законодательством, достаточна для обеспечения человека «правом на правосудие», учитывая принцип верховенства права в демократическом обществе; <…> применяемые ограничения не должны сужать или сокращать доступ человека к суду таким образом или в такой степени, чтобы это затрагивало самую сущность данного права <…> Кроме того, какое-либо ограничение этого права не совместимо с пунктом 1 статьи 6 Конвенции, если оно не преследует правомерной цели и если отсутствует разумная пропорциональность между задействованными средствами и целью, которую государство стремится достичь»53. Как верно заметил Морин54, здесь снова, как и в деле «Голдер против Соединенного Королевства», Суд, руководствуясь идеей верховенства права, вывел принцип толкования, не упоминаемый в тексте Конвенции.

Суд также отметил: необходимо проявлять особую бдительность, чтобы удостовериться в том, что право человека на правосудие не ограничивается в гражданском или уголовном судопроизводстве, если только не существует веских оснований для ограничений. «Отсутствие принуждения во всех случаях является одним из условий, которые должны соблюдаться; это во многом диктуется международным договором, основанным на принципах свободы и верховенства права»55.

л) Равенство

Европейский Суд пришел к выводу, что принцип равенства граждан перед законом также вытекает из принципа верховенства права. Так, в постановлении по делу «Партия благоденствия («Рефах») против Турции» (§ 43) Суд указал:

«Верховенство права означает, что все люди равны перед законом как в своих правах, так и в своих обязанностях. Тем не менее, законодательство должно учитывать различия между людьми и ситуациями при условии, что такие различия имеют объективное и разумное основание, преследуют правомерную цель, согласуются с принципами, которых обычно придерживаются демократические общества, и пропорциональны этим принципам. Однако нельзя сказать, что в светском обществе обеспечивается верховенство права, когда группы лиц подвергаются дискриминации только за то, что они принадлежат к другому полу, либо разделяют иные политические или религиозные взгляды. Общество не придерживается верховенства права и тогда, когда для таких групп создаются совершенно иные правовые системы».

м) Главенствующая роль принципа верховенства права

На основании принципа верховенства права Европейский Суд без колебаний проигнорировал нормы недемократического политического режима Восточной Германии, несовместимые с требованиями этого принципа. В одном из рассмотренных Судом дел — уже при демократическом режиме — военнослужащий был признан виновным в убийстве человека, когда тот пытался пересечь границу с Западной Германией. Суд признал, что это не противоречило Европейской конвенции о защите прав человека, несмотря на то, что военнослужащий исполнял приказы своих начальников, основанные на этих нормах. Суд отметил, что убийство, о котором идет речь, нарушало право человека на жизнь и законы вновь установленного демократического режима, и отметил следующее:

«Суд полагает, что государство, подчиняющееся верховенству права, вправе на законных основаниях возбудить уголовное преследование лиц, совершивших преступления при прежнем режиме; аналогичным образом, суды такого государства, созданные вместо ранее существовавших судебных органов, не могут подвергаться критике за применение и толкование действовавших в то время правовых норм в свете принципов, которыми руководствуется государство, подчиняющееся принципу верховенства права».

н) Неудовлетворительная прецедентная практика Европейского Суда

Хотя постановления Европейского Суда установили применимость принципа верховенства права в конкретных ситуациях в контексте прав человека и внесли вклад в использование идеи верховенства права для повышения важности и улучшения качества защиты прав человека, можно указать на несколько случаев, в которых, судя по постановлениям Суда, есть основания для того, чтобы критиковать предложенные им решения, называя их противоречивыми и неудовлетворительными. Ярким примером такого решения является ограничительное толкование термина «гражданские права и обязанности», содержащегося в пункте 1 статьи 6 Конвенции, в связи с которыми применяется право на справедливое судебное разбирательство. Суд последовательно постановлял, что этот термин не может распространяться на все юридические права и обязанности, а применяется только к тем из них, которые считаются «гражданскими». При этом Суд не давал ясного определения понятия «гражданский»56. Я считаю, что этот подход несовместим с требованиями принципа верховенства права. Вот как я объяснил свою позицию по этому вопросу в своем особом мнении по одному из дел:

«Я считаю очевидным, что целью статьи 6 Конвенции является обеспечение — посредством судебных гарантий — справедливого отправления правосудия в отношении любого лица при утверждении им в суде своих юридических прав и обязанностей или определении их судом. Было бы абсурдом допустить, что судебные гарантии распространяются лишь на некоторые права, в частности, между людьми, а не на любые юридические права и обязанности, включая все те, с помощью которых человек противостоит администрации, и в таких случаях независимый судебный контроль особенно востребован для защиты людей от могущественных властей государства» (постановление Европейского Суда по правам человека по делу «Мааоуйа (Maaouia) против Франции»57).

Другой пример решений, которые с трудом согласуются с требованиями принципа верховенства права, — это дела, в которых Суд приходил к выводу, что дипломатический и парламентский иммунитет может блокировать доступ к суду, невзирая на существо требований заявителя (см. постановления Европейского Суда по правам человека по делам «Аль-Адсани (Al-Adsani) против Соединенного Королевства»58, «Фогэрти (Fogarty) против Соединенного Королевства»59, «МакЭлинней (McElhinney) против Ирландии»60 и «А. против Соединенного Королевства»61, которые касались гражданских исков о действиях, приравнивавшимся к пыткам, о дискриминации по половому признаку, об угрозе физическим насилием и о клевете соответственно). Существует мнение, что блокирование доступа к суду путем автоматического применения иммунитета, который является правовым институтом вне структуры Конвенции, с трудом согласуется с концепцией верховенства права в демократическом обществе. Это относится и к прецедентной практике Суда, в соответствии с которой обвинительный приговор по уголовному делу может быть основан на доказательствах, полученных с нарушением закона (постановление Европейского Суда по правам человека по делу «Хан (Khan) против Соединенного Королевства»). Аналогичной критике можно подвергнуть и постановление Суда по делу «Кипр против Турции»62, вынесенное в 2001 году. В нем Суд занял ту позицию, что требование об исчерпании внутригосударственных средств правовой защиты применяется к тем средствам судебной защиты, которые предоставляются системой судов, созданной в оккупированной Турцией части острова Кипр нелегитимной администрацией, подчиняющейся оккупировавшей стране, на основе нелегитимной конституции и вопреки воле большинства населения, соответствующим договорам, касающимся создания Республики Кипр, резолюциям Совета Безопасности ООН, а также относящимся к вопросу принципам международного права63.

Заключение

Фактически, несмотря на некоторые противоречия, общее впечатление от прецедентной практики Европейского Суда по правам человека подтверждает вывод о том, что концепция верховенства права постепенно расширилась и вобрала в себя различные требования правосудия и справедливости. В своем особом мнении по делу «Боргерс (Borgers) против Бельгии»64 судья Мартенс верно отметил, что Федеральный конституционный суд Германии регулярно ссылается на «требование поддерживать такую систему отправления правосудия, которая способна к эффективному функционированию», и что это требование вытекает из принципа верховенства права и из того представления о правосудии, которое в нем заложено.

Особый интерес представляет документ копенгагенского совещания Конференции по человеческому измерению Конференции по безопасности и сотрудничеству в Европе, принятый в июле 1990 года. Участвовавшие в нем государства (34 западные страны) провозгласили, в частности, что «верховенство права означает не просто формальную законность, которая обеспечивает регулярность и последовательность в достижении и поддержании демократического порядка, но и справедливость, основанную на признании и полном принятии высшей ценности человеческой личности, и гарантируемую институтами, которые создают основу для ее наиболее полного выражения», что «демократия является неотъемлемым элементом верховенства права» (пункт 3) и что «международно-правовые инструменты в области прав человека» <…> являются «важным вкладом в верховенство права на национальном уровне» (пункт 5.20).

1 Лукис Г. Лукаидес избран в Европейский Суд от Кипра (примечание редакции).

2 См. работу: The Politics of Aristotle. Edited and translated by Ernest Barker. New York: Oxford University Press, 1969, pp. 145, 146.

3 Ibid., р. 146.

4 Ibid., р. 127.

5 Ibid., р. 127.

6 Ibid., р. 129.

7 См. работы: Dicey. Introduction to the Study of the Law of the Constitution. 1885, pp. 107 — 122; Bradley and Ewing. Constitutional and Administrative Law. 12th ed., pp. 102 — 103.

8 Bradley and Ewing. Op. cit., pp. 105 — 109.

9 См. очерк: Morin. La «Preeminence du Droit» dans 1'ordre juridique Europeen — в сборнике Theory of International Law at threshold of the 21st century. Essays in honour of Krzysztof Skubiszewski. pp. 650 — 666.

10 См. статью: Rachel Kleinfeld Belton. Competing Definitions of the Rule of Law. Carnegie Papers. Number 55, January 2005, которая также отлично раскрывает этот вопрос; см. также работу: Grote. Rule of Law, Rechtstaat and Etat de Droit. Ее автор небезосновательно приходит к выводу, что идея верховенства права «принадлежит к категории понятий, значение которых до конца не определено и которые являются предметом постоянных споров».

11 Morin. Op.cit., p. 666 et seq.

12 См. статьи: Summers. The Principles of the Rule of Law. Notre Dame Law Review. June 1999; Freigang. Is Responsive Regulation Compatible with the Rule of Law? European Public Law. December 2002, vol. 8, issue 4.

13 Серия А, том 18.

14 Ibidem.

15 Сборник постановлений и решений Европейского Суда по правам человека, 1996-III.

16 Серия А, том 22.

17 Серия А, том 28.

18 Серия А, том 288.

19 Серия А, том 258-В.

20 Серия А, том 145-В.

21 Серия А, том 313.

22 Сборник постановлений и решений Европейского Суда по правам человека, 1996-V.

23 Серия А, том 130.

24 Данный термин в контексте допустимости определенных ограничительных мер государства в отношении прав человека встречается, в частности, в статьях 8 — 11 Конвенции (примечание редакции).

25 Сборник постановлений и решений Европейского Суда по правам человека, 1998-V.

26 Сборник постановлений и решений Европейского Суда по правам человека, 1999-II.

27 Вынесено 15 июля 2005 г., § 58.

28 Вынесено 30 марта 2004 г.

29 Серия А, том 277-А; см. также постановление Европейского Суда по правам человека по делу «Партия благоденствия («Рефах») (Refah Partisi) против Турции», вынесенное 31 июля 2001 г., § 43: «Существует очень тесная связь между принципом верховенства права и демократией. Поскольку функция писаного права — устанавливать разграничения на основе соответствующих различий, верховенство права не может продержаться долгое время, если лица, подчиняющиеся одним и тем же законам, не вправе высказать последнее слово по поводу их содержания и осуществления на практике».

30 См. работу: Loucaides. Essays on the Developing Law of Human Rights. P. 188. Как верно заметила Белтон, «такие страны, как нацистская Германия или Южная Африка во времена апартеида (то есть государства, основанные на праве, но использовавшие его в качестве инструмента для лишения некоторых граждан мира и безопасности), вообще не подчинялись принципу верховенства права» (Rachel Kleinfeld Belton. Op. cit., pp. 14, 15).

31 Сборник постановлений и решений Европейского Суда по правам человека, 1999-VII, § 61; см. также постановление Второй Секции Европейского Суда по правам человека по делу «Салов (Salov) против Украины», вынесенное 6 сентября 2005 г.

32 Сборник постановлений и решений Европейского Суда по правам человека, 1996-III.

33 Сборник постановлений и решений Европейского Суда по правам человека, 1997-II; см. также постановление Европейского Суда по правам человека по делу «Иатридес против Греции».

34 Серия А, том 82.

35 Серия А, том 176-В.

36 Серия А, том 61.

37 Постановление Европейского Суда по правам человека по делу «Герцзегфалви (Herczegfalvy) против Австрии». Серия А, том 244.

38 Серия А, том 301-В.

39 Постановление Европейского Суда по правам человека по делу «Праведная (Pravednaya) против России». Жалоба № 69529/01, § 26.

40 Серия А, том 335-С.

41 Серия А, том 33.

42 Серия А, том 145-В.

43 Серия А, том 236.

44 Серия А, том 306-А.

45 Сборник постановлений и решений Европейского Суда по правам человека, 1998-IV.

46 Серия А, том 123.

47 Сборник постановлений и решений Европейского Суда по правам человека, 1998-V.

48 Сборник постановлений и решений Европейского Суда по правам человека, 1997-V.

49 Серия А, том 161.

50 Постановления Европейского Суда по правам человека по делам «Антонетто (Antonetto) против Италии», «Салабяку (Salabiaku) против Франции» (Серия А, том 141-А), «Объединение «Совтрансавто» (Sovtransavto Holding) против Украины» (Сборник постановлений и решений Европейского Суда по правам человека, 2002-VII) и «Суруджиу (Surugiu) против Румынии» от 20 апреля 2004 г.

51 Вынесено 22 июня 2004 г.

52 В деле судебным приставам было оказано сопротивление при исполнении ими судебного предписания (примечание редакции).

53 Постановление Европейского Суда по правам человека по делу «Эшингдейн против (Ashingdane) Соединенного Королевства». Серия А, том 93.

54 Morin. Op.cit., p. 674.

55 Постановление Европейского Суда по правам человека по делу «Девеер (Deweer) против Бельгии». Серия А, том 35.

56 См. статью: Loucaides. Questions of Fair Trial under the European Convention on Human Rights. Human Rights Law Review. 2003, vol. 3, №. 1, pp. 28, 29.

57 Сборник постановлений и решений Европейского Суда по правам человека, 2000-X.

58 Сборник постановлений и решений Европейского Суда по правам человека, 2001-XI.

59 Сборник постановлений и решений Европейского Суда по правам человека, 2001-XI.

60 Сборник постановлений и решений Европейского Суда по правам человека, 2001-XI.

61 Сборник постановлений и решений Европейского Суда по правам человека, 1998-VI.

62 Сборник постановлений и решений Европейского Суда по правам человека, 2001-IV.

63 См. статьи: Loucaides. Human Rights Review. Questions of Fair Trial under the European Convention on Human Rights. Human Rights Law Review. 2003, vol. 3, №. 1, pp. 43, 44; the judgment of the European Court of Human Rights in the case of Cyprus v. Turkey. Leiden Journal of International Law. 2002, p. 235.

64 Серия А, том 214-В.

[Aidar]

Действительно принцип верховенства права очень важный принцип. И один из его элементов - принцип правовой определенности часто нарушается Россией фактом отмены вступивших в законную силу решений в порядке надзора. Оба эти принципа использованы в жалобе, поданной в Конституционный Суд РФ http://rrpoi.narod.ru/cons_court/cons_court_1.htm

[Aidar]

структурные ошибки в российском праве

международная конференция

«Влияние Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод на развитие правовых систем европейских стран»

Ярославль 29-30 июня 2006 г.

Новые тенденции в практике Европейского Суда по правам человека:

«пилотные постановления» о «структурных проблемах»

КОВЛЕР Анатолий Иванович, доктор юридических наук, профессор, Судья Европейского Суда по правам человека, избранный от Российской Федерации

Недавние постановления Большой Палаты Европейского Суда по делам «Брониовский против Польши» (постановления от 22 июня 2004 г. и 28 сентября 2005 г.) как и ряд других постановлений Большой Палаты и «малых» палат Суда означают решительный поворот в практике Суда, имеющий далеко идущие последствия для потенциальных заявителей, для государств-участников Конвенции, для институтов Совета Европы, но прежде всего для самого Суда.

12 мая 2004 г. Комитет Министров Совета Европы, надзирающий, в силу ст. 46 Конвенции за исполнением постановлений Европейского Суда, принял Резолюцию 2004(3), призывающую Суд отмечать в своих постановлениях, насколько это возможно в случае так называемых повторяющихся нарушений, «наличие структурной проблемы и источник этой проблемы». Комитет министров пошел на этот шаг по нескольким причинам:

1) обязанность принятия индивидуальных и общих мер, вменяемая государству-ответчику, по устранению последствий констатируемых Судом нарушений все чаще входила в противоречие с застарелыми проблемами в правовой системе ряда государств, когда требуются серьезные изменения в национальном законодательстве;

2) катастрофический рост нерассмотренных Судом жалоб (более 80 тыс. на конец 2005 г.!) связан прежде всего с тем, что более 60% жалоб — повторяющиеся («клоновые») жалобы;

3) больше половины (52%) находящихся на рассмотрении жалоб приходятся на 4 страны — Россию, Турцию, Румынию, Польшу, причем это, в основном, клоновые жалобы;

4) открытый для подписания и ратификации Протокол № 14 к Конвенции предполагает упрощенный порядок рассмотрения жалоб, по которым Суд вынес так называемое «пилотное» постановление.

Таким образом, Комитет министров фактически возвращал Суду часть приобретенных им (Комитетом) полномочий требовать от государств-нарушителей принятия мер общего характера.

Реакция Суда на резолюцию Комитета министров не замедлила проявиться: 22 июня 2004 г. Большая палата вынесла постановление по существу в деле Бронёвского (Broniowski c. Pologne, № 31443/96, Arret Gr. Ch., 22 juin 2004) (Broniowski v. Poland, G.C. no. 31443/96, Judgment of 22 June 2004). Дело касалось отсутствия должной компенсации за собственность, утраченную репатриантами на прилегающих к Бугу территориях, отошедших после второй мировой войны к СССР.

Суд согласился с мнением Конституционного Суда Польши, квалифицировавшего ситуацию как «экспроприацию de facto» (постановление КС от 19 декабря 2002 г.), создающую «право на выплату компенсации». Тщательно проанализировав фактические обстоятельства дела, польское законодательство и практику его применения, позиции сторон в деле, Суд пришел к выводу: «Имея в виду указанные выше соображения, в частности последствия, которые вытекали для заявителя в течение многих лет из законодательства относительно покинутой собственности в районе р. Буг и практики его применения, Суд заключает, что заявитель как индивид должен был претерпевать непропорциональное и чрезмерное бремя, которое не может быть оправдано законным общим интересом, преследуемым властями. Следовательно, имело место нарушение ст. 1 Протокола №1» (§187).

Существование и системный характер этой проблемы были уже признаны польскими судебными инстанциями, как об этом свидетельствуют многочисленные судебные решения <...>. Соглашаясь с этими оценками, Суд заключает, что факты данного дела выявляют наличие в правовом порядке Польши функционального сбоя, в результате которого отдельная категория частных лиц была лишена в прошлом или продолжает быть лишенной права на уважение своей собственности. Он также считает, что пробелы в законодательстве и внутренней практике, выявленные в частном случае данного заявителя, могут вызвать в будущем многочисленные обоснованные жалобы» (§189).

Касаясь путей преодоления данной структурной проблемы, Суд, со ссылкой на позицию Комитета Министров о желательности улучшения систем национальной правовой защиты, подчеркнул, что факт регистрации Судом 167 аналогичных жалоб является не только «фактором, отягчающим ответственность государства по Конвенции», но также и «угрозой эффективности созданного Конвенцией механизма». В этой связи Суд сделал еще один далеко идущий вывод:

Суд:

«3. Постановил, что констатируемое выше нарушение является результатом структурной проблемы, связанной с дисфункицонированием национального законодательства и внутренней практики, вызванным отсутствием эффективного механизма, имеющего целью обеспечить «право на выплату компенсации» истцов, чья собственность была оставлена в районе р. Буг.

4. Постановил, что государство-ответчик должно гарантировать, путем принятия законодательных мер и создания соответствующих административных процедур, с целью обеспечения указанного имущественного права для других истцов, чья собственность была оставлена в районе р. Буг, либо предоставить им от своего лица, эквивалентное возмещение согласно принципам защиты имущественных прав, закрепленных в статье 1 Протокола №1.»

Согласно принятой практике Суд отложил рассмотрение вопроса о размере компенсации, призвав стороны представить Суду в течение 6 месяцев свои предложения, либо сообщить о достигнутом соглашении.

После оглашения постановления в Польше была проведена в сжатые сроки работа по приведению законодательства в соответствие с постановлением Суда. Конституционный Суд постановлением от 15 декабря 2004 г. признал ряд положений законодательства о компенсации за утраченное имущество дискриминационными в отношении переселенцев с Буга, в частности, потолок компенсации в 15% от стоимости имущества и ограничения денежных выплат 50 тыс. злотых. Принятый 8 июля 2005 г. Сеймом и подписанный президентом 15 августа 2005 г. закон повысил потолок компенсации до 20%. Были внесены изменения в Гражданский Кодекс в части исков к Государственному Казначейству (ст. 417 и 4171 ГК). Верховный Суд страны принял ряд постановлений, касающихся права на выплату компенсации, с учетом позиций Европейского Суда и Конституционного Суда. Наконец, 6 сентября 2005 г. государство и заявитель заключили мировое соглашение, в котором государство признало нарушение прав заявителя, зафиксировало принятые законодательные меры, выплатило 213 тыс. злотых (20% оценочной стоимости утраченной собственности без учета ранее выплаченной суммы 2% плюс моральный ущерб), заявив при этом, что, в случае принятия в будущем новых законодательных норм о повышении потолка выплат, заявитель будет вправе претендовать на суммы, превышающие данные 20%.

Особое место в соглашении занимает Заявление правительства Польской Республики об общих мерах, где, помимо указанных принятых законодательных мер, содержится обязательство учредить Фонд Рекомпенсации по обеспечению выплат компенсаций переселенцам или их наследникам.

В своем постановлении от 28 сентября 2005 г. Европейский Суд дал детальную оценку общих и индивидуальных мер, принятых по постановлению от 22 июня 2004 г. (Особый интерес представляют §§34-37 «Последствия процедуры пилотного решения»). Суд единогласно постановил: «1. Суд принял к сведению положения мирового соглашения и меры, предусмотренные для обеспечения выполнения взятых в нем обязательств <...> 2.Постановил снять дело с рассмотрения».

Значение постановлений по делу Бронёвского состоит прежде всего в том, что они

— дали понятие системного нарушения (постановление №1);

— разработали критерии процедуры вследствие пилотного решения (постановление №2).

Еще на одно обстоятельство обращает внимание Л.Гарлицкий, бывший судья Конституционного Суда, а ныне судья Европейского Суда. Пилотное решение по делу Бронёвского «возвысилось» над конкретным контекстом индивидуальной жалобы и придало постановлению черты постановления «конституционного свойства», близкого постановлению, принимаемому по процедуре «Konkrete Normenkontrolle» и процедуре «конституционной жалобы».**

Процедура «пилотного решения» получила свое развитие в двух других постановлениях Большой Палаты...

На наш взгляд, существуют проблемы системного характера и в России:

— неисполнение судебных решений по социальным вопросам (пенсии, пособия, предоставление квартир);

— отмена надзорной инстанцией вступивших в законную силу судебных решений (гражданская процедура);

— практически автоматическое заключение под стражу в качестве меры пресечения по уголовным делам;

— нарушение процессуальных гарантий при избрании меры пресечения;

— условия содержания в СИЗО;

— неэффективность следствия по так называемым «чеченским делам» (преступления военнослужащих, исчезновения родственников заявителей и самих заявителей).

По каждой из указанных категорий дел Европейский Суд принял прецедентные постановления, но продолжают поступать сотни жалоб по каждой из них . Комитет Министров Совета Европы уже принял ряд резолюций, в которых указал на повторяющийся характер ситуаций, вызвавших нарушение прав россиян . В качестве превентивных законодательных мер можно назвать Закон об исполнении постановлений Европейского Суда, недавно принятый в Украине, Закон Пинто и закон Аззолини в Италии, которые предусматривают создание на национальном уровне механизма контроля (судебного, парламентского и исполнительного) за исполнением постановлений Европейского Суда и разработку на национальном уровне мер общего характера.

полный текст:

http://www.legalworld.ru/inc/main_st.php?products_id=70