Пожар московского Манежа, говорят, немало способствовал его украшению.Как привести в порядок наш Центральный выставочный зал?
Новый его директор Кирилл Кузьмин попробует использовать для этой цели... юбилей.
Кирилл Станиславович Кузьмин, директорствующий в ЦВЗ «Манеж» считанные месяцы, известен городу как создатель Музея Зощенко. Почти пятнадцать лет назад окончивший скандинавское отделение филфака молодойпреподаватель языков вдруг круто изменил карьеру и стал музейщиком. Очевидно, взыграли гены: матушка КириллаКузьмина всю жизнь отдала Мойке, 12. Он называет себя «музейный ребенок» точно так, как дети артистов говорят «я ребенок театральный».
Прошли годы, жизнь Музея Зощенко отладилась, как барабан в револьвере,который, правда, не мог особо пострелять: что сделаешь в помещении 60,7 квадратных метра? Ну одну экспозицию, ну другую; для выставок местанет. Директор прекратил пропаганду своего детища, чтобы не захлебнутьсяв потоке посетителей, заскучал и попросился на другую работу.
Ему сказали: сначала - трудный участок, и сделали чиновником. «Начальник отдела культурно-исторического наследия» называлась должность в комитете по культуре; в попечении - музеи и современное искусство как таковое. Участок и правда трудный: например, делить ничтожный бюджет между городскими музеями по принципу «тришкин кафтан» не может без внутренних слез, полагаю, никто.
Короче говоря, три года Кузьмин узнавал общее состояние музейного дела с некой высоты. А теперь опять оказался в гуще событий, на переднем крае, во главе отряда... Назовите как хотите, но лихой конь движется,будто в рапиде на экране: красиво, однако ж цели не достигает. Так и Манеж (будем звать его по-свойски, по-петербургски). Стоитзамечательное здание в самом лакомом месте, огромное, с легендами, а модным местом его никак не назовешь. Может, харизма трагическая – гараж КГБ - сказывается? Может, «датское» происхождение новой функции -первая выставка прошла в 1977-м в честь 60-летия известных событий?..
Кто знает. Да только с тех пор не велось здесь серьезного ремонта. Стены обшарпаны. Мраморные полы, без ума устроенные, все поранены – на тележках огромных тяжеленную скульптуру как повезут, да как двинут ее, устанавливая, так вмятины не миновать. Провода какие-то там-сям торчат; вообще вся система освещения уже устарела абсолютно. Как и прочеео борудование - вентиляционное, например. Эти огромные трехметровые в диаметре трубы, занимающие страшно много места и требующие, чтобы человек внутрь зашел и какую-то дверцу распахнул, чтобы все заработало... а там же напряжение большое гудит и грозит...
Мы с вами, благодарные посетители Манежа, когда ходим по нему, ничего этого не замечаем. Любуемся живописью, обходим скульптуры вокруг,приближаем свой нос с очками к графике или тонкой ювелирной работе (освещение в зале - плохое), узнаем современников на фотографиях... Ноесли сменить фокус и взглянуть на старые стены, как это сделал, понятно, новый директор, - деградация Манежа налицо.
Я намеренно употребляю жесткие слова. Я хочу, чтобы кому-то стало некомфортно. Может, кто-то что-то и придумает.
Пока придумывать должен директор Кузьмин. Как интеллигентный человек, он против того, чтобы «государственное учреждение культуры музейного типа» (именно так означен ЦВЗ «Манеж» в уставе ) само зарабатывало деньги: оно не для этого предназначено. Но как реалист, директорпонимает: иначе невозможно. Полагая выручку в день наиболее объективным показателем успешности, точно знает: не может такое огромное учреждение- 103 штатных единицы, в основном технические работники, - получать за билеты 2,5 - 3 тысячи рублей, что не окупает даже затраты на свет. Это если проходит обычная художественная выставка. А большой межмузейный проект - предмет бешеной работы (с ценой пять миллионов рублей) и потом законной гордости кураторов - дает 4 - 5 тысяч в день. Выставка Церетели - по 90 тысяч, но сколько таких авторов? А вот «Мир камня» (снобы их поносят: одно и то же четыре раза в год...) обеспечивает по 110 - 120 тысяч. И, наконец, «Петербургский ювелир» - по 250 тысяч.
Так что, превратить Манеж в постоянно действующий ювелирный супермаркет? Но от этого число посетителей не увеличится, а лишь растянется во времени (именно по такой же причине сокращается продолжительность выставок вообще). Вовсе закрыть, что дешевле городу будет? Продать?
Кстати, о «продать». Директор Кузьмин полагает, что до сих пор Манеж непродан - к счастью - потому, что в таком помещении что ж устроить? И товерно. Тренировать лошадок или держать «черных воронков» - не те времена. Бассейн? Так это у нас в храмах принято было... Казино такое огромное никому не нужно, да и здание само холодное, гулкое, а игра на деньги любит роскошь и жар.
Говорят, Зураб Константинович, устраивая тут по весне свою выставку, вслух размышлял: купить - не купить? Он не просто богатый художник, онпрезидент Академии художеств, у него в столице не один музей вовладении/управлении. Но то ли господин Церетели временно обиделся из-заистории с Петром, которого не выдержали ступеньки Манежа, либо простонедосуг - официальных предложений от него не поступало.
Таким образом, о частной собственности пока рассуждать рано. Агосударство нужную сумму не даст (обязан город выделять шесть процентовсвоего бюджета на культуру, да никто такого подвига не упомнит).Опытный Кузьмин говорит, что реальный шанс на самом деле один: на заседании правительства города представить такой блестящий план возрождения и перспектив Манежа, что губернатор восхитится, воскликнет: «Однова живем!» - и широким жестом из резервного фонда выделит нужную сумму. Поступив, аки просвещенный властитель.
«А сколько надо? - спрашиваю, - ну хоть в первом приближении, если учесть, что никакого бизнес-плана еще нет». - «Не меньше ста миллионов рублей, - отвечает директор. - И еще спасибо, что благодаря 300-летиюПетербурга сделаны фасады и крыша...»
Вот и ответ. В 2007-м самому зданию Манежа - двести лет. В принципеможно праздновать в конце года - и тогда постараться успеть и все документы подготовить, и в бюджет города вписаться (это надежнее,нежели на эффект в глазах губернатора рассчитывать), и всеорганизовать. Но прежде надо сообразить, как все же совмещать в Манеже высокое с коммерческим. Мы с вами не знаем явных и замаскированных препятствий в искусстве этой «выездки», а их много.
Скажем, несколько лет назад здесь проводили даже и рок-концерты (сама была на выступлении «Алисы», впечатление диковатое - не тут должны быть вместе эти ребята). Так потом серьезные музейщики сказали: не будем давать вам на выставки свои экспонаты, у вас имидж не тот... Приходили люди, предлагали на все лето универмаг сувениров в Манеже устроить -иностранцы, мол, валом повалят за ушанками и матрешками. «Через мой труп», - примерно таким был ответ директора, стоящего во главе своего отряда благородных энтузиастов между пропастью нищеты и пропастью попсы.
А вот насчет вечернего театрально-концертного Манежа он подумывает – с семи до одиннадцати летом надо работать, только проблему охраныэкспонатов требуется решить. И предложение о балетных неких перформансах с ходу не отверг - заманчиво, ибо конвертируемое искусство-то. Размышляет о показах мод. О более тесном сотрудничестве с дизайнерами, представителями этого суперпопулярного сейчас вида творчества. Кстати, осенью дизайнеры хотят в Манеже устроить грандиозную выставку - может, думает директор, в качестве платы «запостой» попросить проект Манежа-мечты?.. Еще нужен «агрессивный пиар». И пропаганда бренда или как это нынче называется... И новые идеисобственно художественной жизни в Манеже.
Впрочем, директор говорит, что таковые у сотрудников рождаются постоянно. Людям здесь работать, он утверждает, интересно. А значит: «Мы не умрем, мы что-то придумаем». Его же собственная амбиция такова: «Я хочу иметь репутацию успешного директора».
Вот это, полагаю, интегральный показатель и есть. Директор всегда должен быть на белом коне. Их перед Манежем-то даже два.
Ольга Шервуд