ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА ЛЕГАЛИЗАЦИЮ: НУЖЕН ЛИ ПРИГОВОР ПО ДЕЛУ О ПРЕДИКАТНОМ ПРЕСТУПЛЕНИИ?

НУЖЕН ЛИ ПРИГОВОР ПО ДЕЛУ О ПРЕДИКАТНОМ ПРЕСТУПЛЕНИИ?
П. ЯНИ
П. Яни, доктор юридических наук, профессор.
Статьи 174 и 174.1 УК РФ предусматривают ответственность за легализацию имущества, приобретенного соответственно другими лицами преступным путем или самим "легализатором" в результате совершения им преступления. Мало чем оправданное редакционное различие в описании преступного характера приобретения легализуемого затем имущества породило схоластические, в общем-то, споры о том, тождественны ли эти понятия - "приобретение преступным путем" и "приобретение в результате совершения преступления". Полагаю, что на этот вопрос следует дать положительный ответ, и, таким образом, в обоих случаях для вменения состава легализации необходимо доказать преступность приобретения "отмываемых" денежных средств или иного имущества.
В связи с этим одна из наиболее острых проблем применения ст. ст. 174 и 174.1 связана с использованием при описании предмета легализации (здесь нам приходится понимать под предметом преступления не только вещи, но и, скажем, так называемые безналичные денежные средства или бездокументарные ценные бумаги) категорий "преступление", "преступный путь". Практика ставит вопрос так: возможно ли осуждение за предусмотренные названными статьями деяния при отсутствии обвинительного приговора по делу о преступлении, в результате которого приобретено имущество, ставшее затем предметом легализации (о предикатном преступлении)?
В статье, опубликованной в четвертом номере журнала за текущий год, мною предложена такая интерпретация разъяснений, содержащихся в п. 21 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 18 ноября 2004 г. "О судебной практике по делам о незаконном предпринимательстве и легализации (отмывании) денежных средств или иного имущества, приобретенных преступным путем", которая позволяет положительно ответить на поставленный вопрос. В названном пункте Пленум требует, с моей точки зрения, чтобы в приговоре по делу о легализации суд сделал вывод о преступном приобретении легализуемого имущества и без ссылки на приговор по делу о предикатном преступлении, которого - приговора - может в принципе не быть. Однако в статье заместителя Председателя Верховного Суда В. Верина, комментирующего Постановление от 18 ноября 2004 г., обосновывается иной вывод <*>. Таким образом, правоприменитель, изучающий юридическую, особенно ведомственную, периодику, оказался в определенном смысле дезориентирован, что, конечно, еще больше осложняет решение задачи по активизации противодействия отмыванию преступных доходов.
--------------------------------
<*> Верин В.П. О некоторых вопросах судебной практики по делам о незаконном предпринимательстве и легализации (отмывании) денежных средств или иного имущества, приобретенных преступным путем // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2005. N 2.
Итак, в п. 21 Постановления сказано: при постановлении обвинительного приговора по ст. ст. 174 или 174.1 УК судом должен быть установлен факт получения лицом денежных средств или иного имущества, заведомо добытых преступным путем либо в результате совершения преступления. Данная формулировка, увы, довольно многозначна и, действительно, допускает различные толкования. Так, возникает вопрос о том, какое именно получение - каким лицом, на каком этапе преступной деятельности - здесь имеется в виду. Осложняет анализ текста Постановления постепенный отказ Пленума от использования категории "виновный" для обозначения лица, дело в отношении которого рассматривается судом. Так, если, скажем, в Постановлениях о судебной практике по делам об убийстве 1999 г. или о краже, грабеже и разбое 2002 г. Пленум вполне удачно оперирует термином "виновный", то в обсуждаемом Постановлении от 18 ноября 2004 г. в соответствующем значении употребляется и "виновное лицо", и просто "лицо".
Тем не менее изучение Постановления дает основание утверждать, что Пленум, говоря в п. 21 о "лице", имеет в виду все-таки подсудимого по делу о легализации, факт получения которым преступно приобретенного имущества должен быть установлен для вынесения по делу в отношении этого лица обвинительного приговора. В пользу такого заключения свидетельствует и то, что речь в названном пункте идет об установлении факта получения уже приобретенного преступным путем имущества, а не самого факта преступного его приобретения. Хотя, конечно, смысл разъяснения виделся именно в указании на последнее обстоятельство.
Главный вопрос, связанный с пониманием приведенного разъяснения Пленума, состоит в уяснении обращенного к суду требования устанавливать факт получения подсудимым преступно приобретенного имущества. Более точная редакция этого пункта Постановления звучала бы примерно так: суд по делу о легализации должен установить факт преступного приобретения (акцент делается на выделенном слове, т.е. на факте преступности приобретения) имущества, ставшего предметом легализации.
Пленум, как видим, запретил суду презюмировать совершение предикатного преступления, независимо, строго говоря, от того, дана соответствующая оценка следственными или судебными органами. Это положение согласуется со ст. 90 УПК, согласно которой "обстоятельства, установленные вступившим в законную силу приговором, признаются судом, прокурором, следователем, дознавателем без дополнительной проверки, если эти обстоятельства не вызывают сомнений у суда. При этом такой приговор не может предрешать виновность лиц, не участвовавших ранее в рассматриваемом уголовном деле". Таким образом, даже при наличии приговора по делу о предикатном преступлении суд, постановляя приговор по делу о легализации, должен решить, вызывают или не вызывают у него сомнения обстоятельства, установленные первым приговором. Значит, эти обстоятельства должны быть исследованы в судебном заседании в целях констатации отсутствия существенных противоречий между ними и обстоятельствами по делу о легализации.
Если лицо обвиняется в совершении преступления, предусмотренного ст. 174.1 УК, то для вменения состава легализации обвинение должно доказать, что "легализатор" сам (возможно, в составе преступной группы) преступно приобрел имущество, затем им легализованное. Возможно ли установление преступного приобретения, если по рассматриваемому судом делу лицу не предъявлено обвинение в совершении предикатного преступления и если ранее по делу о предикатном преступлении не был вынесен обвинительный приговор, вступивший в законную силу? Такая ситуация может возникнуть, к примеру, в случае, когда лицо в результате торговли наркотиками получило доходы, легализовало их, но затем на основании примечания к ст. 228 УК освобождено следственными органами от уголовной ответственности за незаконный оборот наркотиков при том, что дело в отношении этого лица по ст. 174.1 УК направлено в суд.
Отвечая на этот вопрос, В. Верин пишет: "При изложении текста данного пункта авторы исходили из контекста ст. ст. 174 и 174.1 УК РФ в их внутренней, неразрывной связи, поскольку в том и другом случаях необходимо, как это видно из смысла диспозиции названных статей, чтобы факт преступного происхождения денежных средств и иного имущества был установлен приговором суда... Естественно, что факт совершения преступления, послужившего источником происхождения легализуемого имущества, должен быть установлен приговором суда. Данное разъяснение соответствует ст. 49 Конституции Российской Федерации, где указано, что каждый обвиняемый в совершении преступления считается невиновным, пока его виновность не будет доказана в предусмотренном федеральным законом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда. Исходя из этого другой подход к установлению факта совершения преступления, который послужил источником происхождения легализуемого имущества, путем решения органа предварительного расследования противоречил бы нашему национальному законодательству".
Таким образом, если учитывать позицию руководства высшего судебного органа - а именно к этому я призываю правоприменителя, невзирая на то, что теоретически, думается, возможно и иное решение - в рассматриваемом нами случае уголовное дело нужно направить в суд по обвинению лица как по ст. 174.1, так и по ст. 228 УК. И пусть суд, признав подсудимого виновным по обеим статьям, сам освободит его от ответственности за незаконный оборот наркотиков на основании примечания к последней статье. В этом случае суд установит факт получения приобретенного преступным путем имущества самим подсудимым и назначит ему наказание по ст. 174.1 УК. Но что делать в тех ситуациях, когда приговор о предикатном преступлении в принципе вынести нельзя?
Рассмотрим в связи с этим другой случай, а именно - вменение "легализатору" состава преступления, предусмотренного ст. 174, когда имущество, ставшее предметом легализации, преступно приобретено другим лицом, назовем его "предикатором", а "легализатор" является стороной в сделке с таким имуществом. При этом предикатное преступление должно быть окончено до легализации, потому, к примеру, помещение на банковский счет средств, зачисленных туда непосредственно в результате хищения, не является легализацией. Здесь имеются в виду случаи, когда мошенник обманывает собственника средств, заключая с ним договор, тот направляет средства на этот счет, а мошенник при их поступлении получает возможность ими распоряжаться. Поскольку при таких обстоятельствах до зачисления средств на счет соответствующей возможности у мошенника не появляется, хищение еще не может считаться оконченным, операции с уже приобретенными преступным путем средствами еще невозможны, и легализации нет.
Итак, допустим, находящиеся на счете средства мошенник "запускает" в легальный оборот путем совершения с ними сделок с целью, определенной в ст. 174 УК. Если он решает разместить их в другом банке посредством соответствующего договора и представляющее второй банк лицо знает о преступном характере приобретения этих средств, в действиях последнего лица содержатся признаки преступления, предусмотренного ст. 174 УК. Здесь, кстати, следует поддержать проф. Н. Лопашенко в ее критике формулировок п. 21 Постановления от 18 ноября 2004 г., поскольку из данных в нем разъяснений можно сделать, как говорилось выше, вывод, что факт получения преступно ранее приобретенного имущества должен быть установлен именно по отношению к подсудимому, однако сотрудник, как в нашем примере, банка, участвующего в легализации, юридически не является получателем средств, но представляет банк в сделке с клиентом и должен рассматриваться в качестве субъекта данного преступления <*>. Указание, таким образом, на "получение" имущества неосновательно сужает действие уголовно-правовой нормы.
--------------------------------
<*> Лопашенко Н. О позициях Пленума Верховного Суда РФ в вопросах толкования ответственности за незаконное предпринимательство и легализацию // Уголовное право. 2005. N 2.
Как же поступать в случае, если мошенник, конкретное лицо, скрылся или вообще не установлен следствием? В свое время проф. С. Максимов обратил внимание на то, что данная проблема вовсе не нова и давно решалась при применении ст. 208 УК РСФСР (ныне соответствующий запрет изложен в ст. 175 УК РФ). Так, Верховный Суд РФ не требует при привлечении к ответственности за приобретение или сбыт имущества, заведомо добытого преступным путем, наличия обвинительного приговора по делу о преступлении, которое также можно назвать предикатным: названная статья уголовного закона применяется с "одобрения" Верховного Суда и в случае приобретения у не установленных следствием лиц имущества, заведомо для виновного добытого ими преступным путем <*>.
--------------------------------
<*> Постановление по делу Поля // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 1995. N 8.
Правда, в опубликованной практике Верховного Суда можно найти и иные решения, когда вывод о наличии состава прикосновенного преступления сделать не удалось ввиду отсутствия приговора по "основному" делу. Так, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ пришла к выводу, что осуждение за укрывательство преступления невозможно, если лицо, подозреваемое в совершении преступления, скрылось. В обоснование этого Коллегия указала, что, поскольку УК установлена уголовная ответственность за укрывательство не любого, а особо тяжкого преступления и вопрос о квалификации действий лица, лишившего гражданина жизни, возможно решить в судебном заседании лишь с участием этого лица, суду следовало, в соответствии с ч. 3 ст. 253 УПК, приостановить производство по уголовному делу в этой части. С учетом этого приговор Судебной коллегией в части осуждения по ст. 316 УК отменен и дело производством приостановлено <*>.
--------------------------------
<*> Обзор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации за первый квартал 2004 года, п. 4 // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2004. N 11.
Рассмотрим подробней доводы в пользу невозможности вывода суда о преступности приобретения имущества, ставшего затем предметом легализации другим лицом, при отсутствии обвинительного приговора по делу о предикатном преступлении. Один из таких доводов состоит в предположении ситуации, когда после вынесения обвинительного приговора по делу о легализации "предикатор" обнаруживается, но его оправдывают. Причем не за отсутствием в содеянном состава преступления (когда предикатное преступление совершено еще кем-нибудь), а в связи с отсутствием события преступления. Например, если установлено, что лицо, получив кредит, который был расценен судом по делу о легализации как предмет мошенничества, все-таки изначально собиралось его вернуть и у него, стало быть, отсутствовал умысел на хищение, а иным лицом эти средства, выданные в качестве кредита, преступно не приобретались. Мошенничества, как видим, вообще не было.
При таких обстоятельствах использование в сделках правомерно полученных в качестве кредита средств, естественно, не заслуживает оценки как легализации, а обвинительный приговор по делу о легализации будет отменен. Но уголовно-процессуальный закон предусматривает самые разные обстоятельства, при которых вступивший в законную силу приговор может быть пересмотрен и отменен, а потому приведенное соображение вряд ли можно считать достаточным для отрицательного ответа на поставленный практикой вопрос. Разве не оказывается, к примеру, суд в похожей ситуации, когда осуждает лицо за совершение преступления в составе группы, состоявшей из двух лиц, при том, что второй участник группы не установлен или скрылся? В последнем случае суд вывод о соисполнительстве, т.е. о том, что второе лицо также являлось вменяемым и достигшим возраста уголовной ответственности, делает в отсутствие этого второго лица, что прямо влияет на вменение подсудимому квалифицированного состава преступления.
Главный же довод "против", как уже было сказано, приводится со ссылкой на ч. 1 ст. 49 Конституции. Но станет ли означать вывод суда по делу о преступлении, предусмотренном ст. 174 УК, что какое-либо лицо будет судом расценено как "предикатор" со всеми вытекающими отсюда для него правовыми последствиями? Полагаю, что нет, поскольку приговор в отношении "предикатора" не выносился, а что касается уголовно-процессуальной нормы о преюдиции (ст. 90 УПК), то здесь, повторю, специально подчеркнуто: обстоятельства, установленные вступившим в законную силу приговором, признаются судом без дополнительной проверки, если эти обстоятельства не вызывают сомнений у суда, и при этом такой приговор не может предрешать виновность лиц, не участвовавших ранее в рассматриваемом уголовном деле. Интересно, кстати, хотя эта норма и называется "преюдиция", в ней, по сути, отрицается преюдиционный характер вступившего в законную силу приговора, так как оценка судом по первому делу деяния как преступного не считается презумптивной для суда по другому делу (правда, ряд исследователей считает опровергаемость, по сути, конститутивной составляющей презумпции).
Сказанное позволяет отвергнуть утверждения о том, что кто-либо, а именно - "предикатор", будет признан в нарушение ст. 49 Конституции виновным в совершении преступления судом, перед которым он не предстал в качестве подсудимого. Представляется поэтому, что заключение суда - по делу о легализации - о преступности приобретения имущества может быть сделано без опасения нарушить ст. 49 Конституции так же, как, скажем, и вывод следствия о совершении преступления лицом, освобождаемым от уголовной ответственности на основании ст. 75 УК и соответствующих примечаний к статьям Особенной части УК.
В определенном смысле наш диспут связан с дискуссией о моменте возникновения уголовно-правового отношения. Так, если исходить из того, что таким моментом следует признать вступивший в законную силу приговор суда, чему, по мнению ряда исследователей, и соответствуют положения ч. 1 ст. 49 Конституции, тогда действительно без подобного судебного решения сделать вывод об оценке деяния как преступного никак нельзя. Однако большинство теоретиков связывают момент возникновения уголовного правоотношения с моментом совершения лицом общественно опасного деяния, а не с моментом судебной оценки его как такового, указывая, что подобная оценка в понятие преступления законодателем не включена и это даже не подразумевается, несмотря на использование в ч. 1 ст. 14 УК оборота "преступлением признается" (в ч. 2 ст. 14 использовано другое словосочетание - "не является преступлением", что заставляет признать значения слов "признается" и "является" в данном контексте тождественными).
Нельзя также не сказать, что в иных случаях Верховный Суд может и расширительно трактовать понятие преступления, распространяя его, например, на общественно опасные деяния, совершенные невменяемыми, хотя с позиций доктрины такое деяние нельзя расценивать как преступление. Так, Президиум Верховного Суда РФ согласился с квалификацией действий Машковой по п. 4 ст. 33, ст. 316 УК как соучастия (в форме подстрекательства) в заранее не обещанном укрывательстве особо тяжкого преступления. Этот вывод суда, указывается в Постановлении Президиума, соответствует требованиям уголовного закона, поскольку совершенное Кунгуровой общественно опасное деяние предусмотрено п. п. "в", "д" ч. 2 ст. 105 УК и за заранее не обещанное укрывательство такого деяния, как и за укрывательство особо тяжкого преступления, наступает уголовная ответственность по ст. 316 УК. То обстоятельство, что впоследствии Кунгурова была признана невменяемой в отношении инкриминируемого ей деяния, заключает Президиум, не может влиять на правовую оценку действий Машковой <*>. Но если преступлением, с позиции Верховного Суда, может быть признано общественно опасное деяние, совершенное невменяемым, то почему, также с позиции высшего судебного органа, суд не может сделать схожий вывод и при неустановлении лица, которое - поскольку это доказано в суде по делу о легализации - совершило преступное деяние, приобретя в результате имущество, затем легализованное?
--------------------------------
<*> Постановление Президиума Верховного Суда РФ N 812п01 от 27 февраля 2002 г. // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2002. N 7.
Резюмируя сказанное, считаю возможным и по сути, и исходя из разъяснений, содержащихся в п. 21 Постановления Пленума от 18 ноября 2004 г., установление судом по делу о легализации факта преступного приобретения легализуемого имущества и без вынесения приговора по делу о предикатном преступлении. Однако преодолеть иное понимание руководством высшего судебного органа соответствующего разъяснения Пленума возможности не вижу.
Если же исключить, в принципе и вне зависимости от позиции Пленума, возможность установления судом, рассматривающим дело о легализации, факта преступного приобретения имущества в связи с отсутствием соответствующего судебного решения по делу о предикатном преступлении, можно предложить следующую квалификацию действий легализатора.
Если суд не уверен в преступности происхождения средств, а это, исходя из смысла ст. 90 УПК, может быть и при наличии приговора по делу о предикатном преступлении, он руководствуется ст. 49 Конституции, считая средства приобретенными непреступным путем. Однако, если по делу о легализации доказана уверенность подсудимого в том, что он легализует, придает правомерный вид преступно приобретенному имуществу, квалификация таких действий должна проводиться по правилам учения об ошибке. В этом случае возникает вопрос: к какому виду следует такую ошибку отнести? Если считать ошибку юридической, то получается, что речь идет о так называемом мнимом преступлении, и лицо уголовной ответственности не подлежит.
Однако, по справедливому мнению проф. Б. Волженкина, в данном случае, несмотря на, казалось бы, заблуждение лица именно относительно преступности приобретения средств (а преступность деяния - это его юридическая характеристика), имеет место как раз фактическая ошибка относительно характера действия. Лицо искренне полагает, что совершает операции с "грязным", преступно приобретенным имуществом, желает "отмыть" его, вводя в легальный оборот, т.е. совершить общественно опасное деяние. Поэтому такая ошибка хотя и препятствует признанию судом содеянного оконченным преступлением, но позволяет расценить действия лица как покушение на преступление, предусмотренное ст. 174 УК.
ССЫЛКИ НА ПРАВОВЫЕ АКТЫ

"КОНСТИТУЦИЯ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ"
(принята всенародным голосованием 12.12.1993)
"УГОЛОВНО-ПРОЦЕССУАЛЬНЫЙ КОДЕКС РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ" от 18.12.2001 N 174-ФЗ
(принят ГД ФС РФ 22.11.2001)
"УГОЛОВНЫЙ КОДЕКС РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ" от 13.06.1996 N 63-ФЗ
(принят ГД ФС РФ 24.05.1996)
"УГОЛОВНЫЙ КОДЕКС РСФСР"
(утв. ВС РСФСР 27.10.1960)
ПОСТАНОВЛЕНИЕ Пленума Верховного Суда РФ от 18.11.2004 N 23
"О СУДЕБНОЙ ПРАКТИКЕ ПО ДЕЛАМ О НЕЗАКОННОМ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСТВЕ И ЛЕГАЛИЗАЦИИ (ОТМЫВАНИИ) ДЕНЕЖНЫХ СРЕДСТВ ИЛИ ИНОГО ИМУЩЕСТВА, ПРИОБРЕТЕННЫХ ПРЕСТУПНЫМ ПУТЕМ"
ПОСТАНОВЛЕНИЕ Пленума Верховного Суда РФ от 27.12.2002 N 29
"О СУДЕБНОЙ ПРАКТИКЕ ПО ДЕЛАМ О КРАЖЕ, ГРАБЕЖЕ И РАЗБОЕ"
ПОСТАНОВЛЕНИЕ Пленума Верховного Суда РФ от 27.01.1999 N 1
"О СУДЕБНОЙ ПРАКТИКЕ ПО ДЕЛАМ ОБ УБИЙСТВЕ (СТ. 105 УК РФ)"
ПОСТАНОВЛЕНИЕ Президиума Верховного Суда РФ от 27.02.2002 N 812п01
Законность, 2005, N 8