ИНСТИТУТ ВЫСТРОИЛИ, НО СО СЛОЖНЫМ ВОПРОСНИКОМ

М. НЕМЫТИНА
Марина Немытина, д.ю.н., профессор, научный директор межрегиональной общественной организации "Центр содействия правовой реформе".
При введении новых институтов в российском праве за основу, как правило, берется зарубежный либо отечественный опыт. Любой правовой институт, имеющий аналог в дореволюционном отечественном прошлом, содержит в себе элементы, позаимствованные и "оттуда", и "оттуда". Предшествующий опыт можно использовать как для конструирования регламентирующих институт норм законодательства, так и для прогнозирования ситуаций, связанных с практической реализацией института. Рассмотрение института присяжных заседателей в таком контексте является весьма показательным.
Вопросный лист не имеет аналогов
Если посмотреть на современный российский суд присяжных через призму восприятия им дореволюционного отечественного опыта, то оттуда, из Судебных уставов 1864 г., был "позаимствован" прежде всего сложный порядок постановки вопросов присяжным заседателям. Он не имеет аналогов за рубежом.
Если в уголовном процессе Англии, США, Канады от участвующих в рассмотрении дела присяжных заседателей требуется однозначный ответ на вопрос о виновности подсудимого, то в российском суде присяжных существует сложный порядок формирования вопросного листа. Вопросы формулируются отдельно по каждому деянию, которое совершил подсудимый, отдельно в отношении каждого подсудимого, если их несколько; должны быть поставлены три основных вопроса: доказано ли, что соответствующее деяние имело место; доказано ли, что это деяние совершил подсудимый; виновен ли подсудимый в его совершении (впрочем, закон предусматривает возможность постановки одного основного вопроса о виновности подсудимого, являющегося объединением всех трех); далее возможна постановка частных вопросов об обстоятельствах, влияющих на степень виновности подсудимого, освобождающих его от ответственности; в случае признания подсудимого виновным перед присяжными ставится вопрос о том, заслуживает ли он снисхождения (ч. 1 - 4 ст. 339 УПК РФ).
Предусмотренный УПК РФ подход к формированию вопросного листа ведет к накоплению в нем вопросов, затрудняя восприятие его содержания присяжными заседателями.
Судебные уставы 1864 г. (конкретно ст. 750 - 760 Устава уголовного судопроизводства), откуда заимствован порядок формирования вопросного листа, были ориентированы на иные условия применения. В российском суде присяжных до революции на скамье подсудимых не оказывались организованные группы, использующие изощренные методы совершения преступлений, в уголовных делах не содержалось нескольких десятков эпизодов и т.д.
Практика усложняется
В целом же по сравнению с законодательством дореволюционная практика была нацелена на упрощение формулировок вопросов, постановленных перед коллегией присяжных. Сейчас же, напротив, практика идет по пути усложнения и без того сложной процедуры формирования вопросного листа. Так, например, если в дореволюционном суде присяжных чаще ставился один основной вопрос о виновности, являвшийся объединением трех, то Верховный Суд РФ, напротив, нацеливает судей на необходимость основной вопрос дробить на три. Это ведет к нагромождению вопросов в вопросном листе.
При составлении вопросного листа для коллегии присяжных сложные юридические категории (составы преступлений, виновность, доказанность) интерпретируются в доступной для граждан форме. Закон определяет, что "не могут ставиться (...) вопросы, требующие собственно юридической оценки при вынесении присяжными заседателями своего вердикта" (ч. 5 ст. 339 УПК РФ). Закон регламентирует также, что "вопросы ставятся в понятных присяжным заседателям формулировках" (ч. 8 ст. 339). Это трактуется правоприменителями как необходимость перевода юридических категорий и терминов на обыденный язык.
Представляется, что основная проблема состоит в правильном восприятии присяжными постановленных перед ними вопросов. Современный уровень правосознания российских граждан предполагает понимание ими юридических терминов, что делает перевод "с юридического языка на язык обывателя" не всегда оправданным. Вряд ли можно признать присяжных только "судьями факта", а не как "судьями права" - отвечая на вопросы о виновности и доказанности, они не свободны от вторжения в юридическую материю. Хотя, наверное, и законодатель, и Верховный Суд РФ всячески стремятся считать их только "судьями факта", ограничивая вторжение присяжных в область права. Главная проблема в том, что сложный и в силу этого непонятный для присяжных вопросный лист порождает их непредсказуемые ответы, а также создает условия для манипуляций сознанием и поведением присяжных со стороны представителей профессионального сообщества - судей, прокуроров, адвокатов.
Не только процедура
Причины постановленных коллегиями присяжных оправдательных вердиктов при доказанности вины подсудимых следует искать не только в низкой репрессивности института, в рамках которого выносится больше оправданий, нежели при отправлении уголовного судопроизводства профессиональными судьями. Хотя это общая тенденция функционирования института в разных странах, и ее нельзя не принимать во внимание. Причины непредсказуемых вердиктов присяжных (оправдательных при доказанности вины и обвинительных при недоказанности вины) часто кроются в формулировках вопросного листа, которые по тем или иным причинам оказываются присяжным непонятными.
Таким образом, проблема вопросного листа, который после того, как на него ответят присяжные заседатели, становится вердиктом, в российской системе уголовного судопроизводства стоит достаточно остро. На это обращает внимание и Верховный Суд РФ, анализируя практику рассмотрения уголовных дел судами присяжных.
Суд присяжных в принципе надо рассматривать не просто как процедуру рассмотрения уголовных дел с участием 12 представителей общества. Его следует рассматривать в качестве иных условий для состязания сторон. Современная российская модель суда присяжных (а с принятием УПК РФ и вся процедура уголовного судопроизводства) применительно к роли судьи и функциям сторон тяготеет к современным формам состязательного процесса (может быть, больше к американской). Но при этом надо учитывать, что в тех же США существуют совершенно иные, нежели у нас, досудебные процедуры.
В этом смысле суд присяжных в 1993 г. был интегрирован в систему российского уголовного судопроизводства, где оставалось прежнее следствие, исправлять недостатки и восполнять пробелы которого был призван судья, где прокуроры и адвокаты не имели навыков работы в условиях состязательного процесса. Естественно, суд присяжных оказался "инородным телом" в организме российской уголовной юстиции. В ходе практической реализации институт столкнулся с множеством препятствий объективного и субъективного свойства, способствующих его отторжению.
ЭЖ-Юрист, 2005, N 43